Я следую за тобой

[Onik55]

Название: Я следую за тобой
Автор: Kachelofen
Перевод: Onik55
Бета:  barayar
Оригинал:

FOLLOW ME, FOLLOW YOU

kachelofen.livejournal.com/817.html#cutid1
Саммари: прошло пять лет после окончания сериала. Брайан и Джастин с нетерпением ждут предстоящее возвращение Джастина в Питтсбург. Только оба ли ждут?
Жанр: психология, повседневность
Размер: это история в шести частях плюс короткий эпилог
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: хм, это не совсем QAF
Дисклеймер: моё, всё моё. Ага
Примечание 1: спасибо Юле Jullik за знакомство с этим рассказом.
Примечание 2: Галя, я тебе очень благодарна за редактирование, знаю, это было просто ужасно.
Размещение: спросите.

Часть 1

Это наслаждение - обедать с Сабриной Картрайт. Она умная и веселая, может талантливо рассказывать анекдоты, и она, в общем-то, спасла меня от пары довольно скучных часов общения с её кретином мужем. Сабрина очень хорошо выглядит, своего рода Дженнифер Тейлор: стильная одежда, сдержанный макияж, идеальная прическа и довольно безупречная кожа, какая может быть у женщины за пятьдесят.

Было очевидно, что Синклер Картрайт очень любит свою жену, как и должно было быть, потому что она намного выше его с точки зрения изысканности, очарования и индивидуальности. Ему повезло, что у него такая жена, и я могу только предположить, почему она вышла за него замуж, может быть из-за его деньги. Эй, я не осуждаю её. Она сделала то, что должна была сделать в жизни. К её чести, Сабрина искренне любила своего мужа, хотя, может быть, я был неправ. Или, может быть, он чертовски классно трахался. Так или иначе, что я знал о нормальных отношениях? Или, если на то пошло, о любых отношениях?

Когда мы заканчивали обед, неторопливо наслаждаясь кофе, в кармане брюк раздраженно завибрировал мой мобильный телефон. Это был уже второй звонок, первый прозвучал между закусками и основным блюдом. Кто-то очень хотел поговорить. Большинство людей придерживались моей просьбы, когда я находился в командировке - звонить мне только поздно ночью и по срочным делам. Синтия позвонила бы в течение дня, если вспомнила о чем-то важном. Так и должно было быть - это её работа, и обычно мои клиенты понимают, что это бизнес. Частные же телефонные разговоры - другое дело. Из-за них я мог выглядеть непрофессионально.

Я знал, что это звонила не Синтия. Она оставила бы сообщение уже при первом звонке, а затем подождала бы, пока я ей перезвонил. Это не мог быть Джастин. Он, как правило, слишком занят в течение всего дня, но даже если бы захотел позвонить, то знал, что мне точно некогда общаться. Для него в разговорах со мной по ночам имелись другие преимущества, для нас обоих. Майкл, так или иначе, редко звонил мне в последнее время. Он был слишком занят своим бизнесом, чтобы содержать семью, а в последние пару лет еще и принимает активное участие в делах Дома Вика Грасси. Так что оставался только один человек - Линдси.

Я взял счет, давая понять, что не позволю Картрайту оплатить заказ, хотя это он пригласил меня на обед. Просто такова деловая практика, и он не стал возражать. Люди с его деньгами никогда бы так не сделали. Это слишком незначительно для них, чтобы даже раздумывать. Хотя у меня создалось впечатление, что он из той породы богачей, которых насторожило бы, если я не настоял на оплате. Как я сказал ранее, он – кретин. Но кретин с миллионным счетом, так что я готов постараться быть с ним милым ради дальнейшего бизнеса. Разве я не всегда так поступаю? По правде говоря, существует очень мало людей, с которыми я занимался бизнесом и при этом уважал, и еще меньше людей, вызывающих у меня искреннюю симпатию.

Сабрина пригласила меня этим вечером на прием в какую-то галерею, с которой связана, и так как миссис Картрайт мне понравилась, я сказал, что появлюсь там, на часок, но не смогу остаться надолго, потому что должен успеть на ранний рейс, чтобы прибыть в Торонто утром. Отказавшись от предложения поехать с ними на машине, извинившись, я вышел на улицу. Очень хотелось курить. Пройдя немного вниз по оживленному проспекту, я вытащил сигареты и сотовый телефон. Да, это звонила Линдси, и она оставила два сообщения.

Я слушал голос Линдс, выискивая тихое место и, наконец, нырнул в переулок между двумя ресторанами, который вел во двор, заполненный мусорными контейнерами и деревянными ящиками. Но, по крайней мере, здесь было тихо, и только слабый шум доносился через открытые двери. Я как будто ощутил, что попал в один из переулков Питтсбурга.
«Брайан. Это Линдси. Мне нужно поговорить с тобой. Позвони мне, как только получишь это сообщение».

Пришло её привычное извещение. Оно никогда не звучало «позвони мне, когда будет свободная минутка», но всегда «как только ты получишь это сообщение». В последнее время Линдс, как специально, заставляла меня думать, будто находится на грани жизни и смерти. Ей прекрасно удавалось создать такое впечатление, даже когда она напрямую не говорила об этом. Справедливости ради, так было не всегда, а только последние семь месяцев, после её расставания с Мелани. И всё только ухудшилось, когда Мел пять недель назад начала новые отношения. Я устал от телефонных звонков Линдси, в которых она вечно оскорбляла Мел и «эту женщину», и все под видом того, чтобы узнать, как поживаю я или, чтобы поговорить о Гасе. Боже, я действительно надеялся, что это не будет снова тем телефонным звонком. Потому что у меня не было времени. Мне предстояла ещё одна встреча с Картрайтом и его людьми.

«Брайан, почему ты не отвечаешь на звонки? Ты избегаешь меня? Позвони мне. Речь идет о Гасе».

Черт! Теперь я забеспокоился. Я позвонил ей с быстрого набора и закурил, стараясь не думать о том, о чем я действительно не хотел думать. Но так всегда происходило, когда речь шла о Гасе. Или о Джастине.

- Брайан?

- Линдси. Что случилось с Гасом?

- Мне тоже приятно слышать твой голос, Брайан. Ничего не случилось с Гасом. Что заставило тебя так подумать?

- Твое сообщение, Линдси. Ты сказала, это о Гасе.

- Так и есть. Речь идет об этих выходных.

- Так с Гасом всё в порядке?

- Конечно, с ним все нормально, глупости какие! Я не хотела тебя беспокоить. Просто моя подруга Катрина, у которой есть коттедж на берегу озера Онтарио, пригласила меня и Гаса провести там выходные.

- Линдс, у меня рейс забронирован на завтра. Ты знала, что я прилетаю.

- Я знаю, и мне очень жаль. Но коттедж обычно занят, а тут заказ отменили, и это единственные выходные, когда мы можем поехать, и я так давно не отдыхала. Это прекоасная возможность, когда я могу немного расслабиться. И для Гаса будет хорошо.

- Почему он должен ехать? Я буду у вас завтра к обеду. И могу провести выходные с ним, а ты действительно расслабишься за городом. Выходные без ребенка.

- Но я хочу взять Гаса с собой. Тем более, у Катрины близнецы, правда, немного младше Гаса. Ему будет весело. Ты знаешь, я бы с удовольствием с тобой повидалась, но и эту поездку мне жалко пропускать.

Я затянулся сигаретой и попытался сохранить спокойствие. Ссора с Линдси не входила в мои планы.

- У меня забронирован рейс, Линдси. И я соскучился по своему сыну. Прошло уже четыре недели. Почему он просто не может остаться со мной на выходные? Давай спросим его, что он выберет – поездку на озеро или пару дней со своим стариком? А тебя я увижу во время следующего своего приезда.

Я не сказал ей, что мне нужно самому увидеть, как Гас справляется с новым членом их семьи. Я еще не познакомился с новой подружкой Мел, но это должно было как-то повлиять на мальчика.

- Мы уезжаем сегодня вечером, Брайан. Это позволит… сделать уикенд более длинным.

- А Гаса не хватятся завтра в школе?

- Ему разрешили пропустить один день. Он лучший в своем классе.

Да, Гас - сильный ученик, но я все равно не хотел, чтобы сын решил, что школа - это место, откуда он мог бы сбежать в импровизированный отпуск. И когда я, черт возьми, превратился в ответственного родителя? Но вдруг меня осенило, почему ему нельзя остаться со мной. Не во мне заключалась причина. Я должен был попробовать узнать, правда ли это:

- Гас мог бы остаться с Мелани этой ночью. Так бы он сходил завтра на занятия, а я бы его забрал после уроков и провел с ним выходные. А потом передал бы его тебе, когда ты вернешься в воскресенье, и мы вместе бы где-нибудь поужинали, прежде чем я в понедельник улетел обратно.

Несколько минут длилось ледяное молчание. Потом Линдс ответила, как обрезала:
- Это не выходные Мел.

- Она его мать, Линдси. Я уверен, что она будет не против. Я бы позвонил и спросил её.

- Нет! Она использует этот случай, чтобы настроить Гаса против меня, представив плохой матерью. Я убеждена, она не захочет пропустить встречу с «этой женщиной». А я даже не знаю её. Я волнуюсь, кто она такая, чтобы пускать её в жизнь Гаса.

Вот интересно, знает ли Мелани Катрину и знает ли, кого Линдси впускает в жизнь Гаса. Или беспокоится ли Мел о том, как сильно Линс достает Гаса из-за своих резких перемен настроения. Конечно, так было раньше. Боль разлуки и, главным образом, восстановление душевного спокойствия всё еще оставались свежими и только доказывали, что давно всем известно - разводы болезненны и часто разрушительны. Всё не так уж и плохо, но у меня имелись подозрения, что чуть позже все вернутся к нормальной жизни с большим примирением и, может быть – да поможет нам, Бог! – с повторением их обетов верности друг другу. Но это не наступит скоро, а пока и мне, и Гасу с Дженни придется потерпеть. И кто знает? Может быть, уикенд за городом выведет Линдси из раздражительного настроения, в котором она пребывала в течение слишком долгого времени. Если она выберется из этого состояния, всё будет лучше для неё. Но сейчас, она ни за что не даст Мелани побыть с Гасом хотя бы немного больше положенного времени.

- Ты можешь увидеть Гаса в следующие выходные, – попыталась успокоить меня Линдс.

Я рассмеялся:

- Нет. Нет, не могу. На следующей неделе детей забирает Мел.

Действительно, когда они впервые расстались, Мелани боролась не на жизнь, а на смерть, требуя свои права на Гаса, и даже угрожала обратиться в суд. На всё остальное она с удивительным хладнокровием махнула рукой, но в этом пункте Мел оставалась непреклонна. Сначала они обменивались детьми каждый второй уикенд, это была уступка со стороны Мелани, потому как юридически она имела полное право не делиться Дженни, с Майклом – да, но не с Линдси. Потом они поняли, что Гас и Дженни никогда не видятся друг с другом, поэтому сейчас «злобные мамаши» по очереди проводили выходные с обеими детьми. Оставался вопрос, где проведет этот уикенд Дженни? Но это уже было не моей заботой или ответственностью. Мне хватало проблем с Гасом и Линдси.

- Ну, она может ...

- Линдс, - я перебил её, - я приеду через неделю, убедиться, что с Гасом всё в порядке. И я хочу поговорить с ним сегодня вечером. Я позвоню ему около шести часов. И еще, Линдс, … ты вернешься, не так ли?

Я слышал, как она возмущенно задышала, и мне стало жалко, что нельзя взять свои слова обратно. Я никогда не позволял раздражению на Линдс брать над собой верх. Но я разозлился из-за того, что она расстроила все мои планы на выходные.

- Как ты можешь так говорить? Это случилось только однажды, и то много лет назад. Это не справедливо, что ты постоянно меня воспитываешь и заставляешь чувствовать плохой матерью для Гаса. Я тогда находилась в ужасном состоянии. Но я бы, ни за что не лишила тебя сына.

Хорошо, не только я, но и она должна беспокоиться, если вдруг когда-нибудь решится исчезнуть с Гасом. И как бы мне не нравилось осознавать себя частью «нашего сына», у меня не было никаких иллюзий относительно того, кто будет чувствовать более обделенным Гасом.

- Просто пусть Гас будет свободен … э … 27 числа. И еще одна вещь, Линдси: в следующий раз, когда ты захочешь поговорить со мной о Гасе, не начинай разговор так, как будто с ним что-то случилось, меня это сильно напрягает.
- Брайан, я не хотела тебя беспокоить, честно. Но мы же на самом деле говорили о Гасе.

Как-нибудь, я должен просветить её, что люди, которые используют слово «честно», как правило, имеют в виду совсем другое.

- Хорошо, скажи Гасу, что я позвоню ему сегодня вечером. И я дам тебе знать, когда будет мой рейс через неделю.

- Хорошо. Спасибо, Брайан. Я знала, что ты меня поймешь.

- Пока, Линдс.

- Пока, Брайан.

Да, я понимал. Линдси больно из-за развода, из-за того, что Мел встретила кого-то и двинулась дальше. Видно, что это всё сильно повлияло на Линдс. В ответ она отчаянно цеплялась за то, что ещё у неё осталось, за Гаса. Иногда я чувствовал её гетеро фантазии, чтобы сделать из нас троих счастливую семью. Но я должен был положить конец этим мечтам и, причем, решительно. Я всегда внезапно приезжал к ней в гости с Джастином, и она не сразу, но поняла меня без слов. (Конечно, это была идея Джастина, умного чертенка). Линдси и я наконец-то достигли разумных отношений, когда Мел неожиданно начала встречаться с «этой женщиной». Как её зовут? Серена, вспомнил я. Ведь Гас говорил мне. Всё было бы ничего, и меня мало волновала вся эта ситуация с Мел и её новой подругой, если бы это не затрагивало Гаса. Ну что же, с этим я действительно ничего не мог поделать. Я просто позвоню сыну, поговорю, надо убедиться, что он понял, это не моя идея отложить нашу встречу в эти выходные.

В такси на обратном пути в отель я всё обдумал. Мои неожиданные свободные выходные дали мне определенные возможности, может … Я позвонил Синтии и попросил её отменить мой рейс в Торонто, а вместо этого попытаться забронировать билет в Нью-Йорк, с обратным рейсом в воскресенье.

В отеле я принял душ, переоделся в другой костюм и как раз собирался кое-что записать для следующей встречи с Картрайтом, когда позвонила Синтия и сообщила, что забронировала мне рейс до Нью-Йорка в пятницу в полдень. Она действительно бесценна. Мы поговорили о работе, вероятно, это могло бы и подождать моего возращения, но у меня оставалось еще сорок минут, так что я был не прочь решить неотложные дела «Киннетика» по телефону.

Час спустя я выдержал еще одну встречу с Картрайтом. Боже, этот парень контролировал каждую мелочь. Я находил мою рекламную компанию безупречной, но мелочи, которыми он заинтересовался, оставались еще не до конца проработанными, и я приложил все усилия, чтобы убедить его, что в конечном варианте рекламный проект будет выглядеть безукоризненно. Не то, чтобы я плохо подготовился, просто Картрайт хотел обсудить многие вещи из рекламной компании гораздо глубже, хотя в моей голове они имели еще довольно смутные формы. Но он был мой клиент, и я справился со своей задачей довольно хорошо. В этом я силен. Я наконец-то почувствовал уверенность, что не вернусь в Питтсбург с пустыми руками, и после всех моих мучений Картрайт поставит свою подпись под контрактом. Теперь можно было уже с уверенностью сказать, что дело в шляпе.

В отеле я снова принял душ и переоделся в другой костюм. Такое частое мытье было чрезмерным даже для меня, но я не люблю надевать чистую одежду, не сходив перед этим в душ. Заказав легкую закуску в номер - у меня был довольно плотный обед - я позвонил Гасу.

Ответила Линдси, но довольно быстро она передала телефон сыну. Немного странный для неё поступок. Я поинтересовался, как у него дела, и выслушал обычный бурный рассказ Гаса про школу, хоккейные тренировки, друзей, которых я даже не знал. Я изо всех сил пытался делать вид, что понимаю, о ком он рассказывает. Через некоторое время, я спросил, ждет ли он своих выходных, и совершенно четко услышал, как Гас сделал усилие над собой, чтобы показать свой энтузиазм от затеи Линдси. Все-таки «веселые» выходные – это разное понятие у детей и взрослых. Я убедился, что Гас понял, я собирался приехать в Торонто завтра, но так сложились обстоятельства у его мамы. И я заверил сына, что ни за что не пропущу свой следующий приезд к нему через две недели.

Гас пытался выглядеть довольным, но по его тихим ответам я понял, что он предпочел бы заняться на эти выходные чем-то более приятным, чем поездкой за город с незнакомыми людьми. Напоследок он спросил меня:

- Папа, когда ты приедешь в следующий раз, мы возьмем с собой Дженни?

- Конечно. Или мы собираемся заняться чем-нибудь, для чего она слишком мала? – я попытался дать ему возможность отказаться от проведения выходных с сестрой, если он не хотел сказать об этом напрямую. Меня-то устраивал любой вариант. Дженни была общительным и веселым ребенком, мне нравилась эта малышка.

- Нет, нет! Я бы очень хотел, чтобы Дженни пошла с нами.

- Тогда мы рады будем принять её в нашу мужскую компанию.

Мы еще немного пообсуждали, чем займемся в следующую встречу. Правда, сложнее было убедить Гаса, что все остается по-прежнему. В конце концов, мы попрощались, и я повесил трубку, так и не переговорив с Линдси.

Мне было тягостно слушать Гаса. Его желание всеми сила поддержать свою мать, заставляло мое сердце сжиматься от сочувствия к сыну. Он соглашался на всё, чтобы сделать Линдси счастливой. Мог ли я сказать ему, что это не его забота и не в его силах. Да и не в моей власти тоже. Иногда я очень злился на Линдси, что она так погружена в себя, что не видит, как это отражается на её сыне. Но с другой стороны я был уверен, Линдси ни за что бы не стала переносить свои страдания на сына, как это делали мои родители. Её чрезмерная привязанность к ребенку, нанесут ему намного меньше вреда, чем полное безразличие. Я знал её достаточное долгое время и собирался оказывать ей всяческую поддержку. Линдси заслужила это.

В галерее я провел пару часов, мило общаясь с компаньонами Картрайта, которым меня достаточно любезно представила Сабрина, еще больше пытаясь привлечь мое внимание к бизнесу мужа. Я также рассмотрел экспонаты, чтобы быть немного в курсе того, на что способны «конкуренты» Джастина. На мой взгляд, ему не о чем было волноваться – ни о картинах, ни о художниках. Конечно, Джастин никогда и не беспокоился о конкуренции, его картины просто должны жить, это оставалось его незыблемым правилом.

Я даже купил каталог работ, чтобы мы могли вместе посмеяться над картинами местных художников.

Вернувшись в отель, я попробовал дозвониться до Джастина, но попал на голосовую почту. Вероятно, он снова рисовал. Я не разговаривал с ним с вечера понедельника, когда мы оттянулись от души, занявшись сексом по телефону. Все остальное время, когда я звонил ему, то неизменно попадал на голосовую почту. И только однажды, в среду, я оставил для него сообщение, на которое он мне ответил в половине третьего утра, рассказав, что он весь в работе и практически целыми днями живет в студии.

В течение двух последних лет он делил студию, кстати, довольно приличное место, которое удовлетворяло всем его художественным требованиям и моим о безопасности. Его соседями были – девушка-скульптор, создающая необычной формы задницы, а затем дающая им довольно претенциозные названия. Ну, а что можно ожидать от человека по имени Саффрон Серендипити Смит? И новенький парень – Каспер Ричардсон. До этого был студент по имени Роджер, но он попал в аварию и вернулся домой к родителям куда-то в штат Дэлавэр.

Каспер - это совсем другое дело. Он по-настоящему молод, в районе 20, довольно сексуально привлекателен, и этот парень тоже художник, как и Джастин, только не такой талантливый. Но у его родителей есть деньги и они готовы потакать его фантазиям, так что он может себе позволить оставаться беспечным и бездарным достаточно долгое время. Однако у него есть цель. Найдя подход к Джастину через рисование, Каспер устремился в погоню за обладанием моего мальчика, и он довольно упорен в своем желании. За все прошедшие месяцы я видел Саффрон и Роджера только два-три раза. Каспер же находится рядом с Джастином постоянно. Он всегда торчит в студии или в комнате Джастина, подходит к телефону, когда я звоню.

Волновался ли я? Да нисколько. Он совершенно мне не соперник, слишком молодой, слишком настойчивый. Он хорош только для быстрого одноразового траха, но я доверял Джастину, да и он не настолько глуп, чтобы увлечься Каспером. Во всем остальном они оставались достаточно близки. Однажды я спросил Джастина, как он может дружить с парнем, который так явно хочет его. Он просто уставился на меня, едва сдерживаясь от смеха, пока я не понял, насколько смешон мой вопрос, если не сказать, что откровенно глуп. Затем мы оба долго хохотали. И все же присутствие Каспера по-прежнему действовало мне на нервы, даже когда он просто говорил со мной по телефону. Он, казалось, не ощущал границ в личной жизни. Это подстегивало меня быть более внимательным к Джастину, когда мы приезжали друг к другу.

Итак, почему же мне как-то не по себе? Сейчас, когда основные проблемы решены, и я, вроде как, с нетерпением должен ждать уикенда в Нью-Йорке - наконец-то у меня появилось время для отдыха - я волновался. Точнее сказать, беспокоился. Джастин изменился. Эти перемены в нем не были к худшему или слишком очевидными. Он просто стал … другим … как-то так. Я не мог сказать, когда это началось, но продолжалось уже несколько недель и так постепенно, что я даже сразу не осознал этого. Как правило, мы виделись три выходных из четырех. На все праздники он приезжал домой, а летом, когда ко мне прилетел из Торонто Гас, Джастин пробыл в Питтсбурге целую неделю. Несколько раз в году я прилетал в Нью-Йорк по делам, и это давало нам намного больше времени для общения, чем обычные выходные, потому что мне иногда удавалось вырваться на целый день в середине недели. Даже когда «злобные мамаши» разводились, и я много времени проводил в Торонто, чтобы помочь Линдси и Гасу справиться с проблемами, Джастин прилетал к нам каждые входные. Да, мы налетали много бонусных миль.

Когда мы встречались с Джастином, мы обычно трахались до тех пор, пока не падали от усталости. А по воскресеньям выходили на улицу прогуляться, и Джастин показывал мне разные интересные места в Нью-Йорке. Если же он приезжал в Питтсбург, мы встречались с семьей. Мы строили наши новые отношения на расстоянии, прикладывая немало усилий. Иногда это было для меня трудно переключаться с работы на нас. Крупные проекты, казалось, поглощали всё моё время и сознание. Были моменты, когда и Джастину приходилось откинуть настигшее его вдохновение и остаться со мной, а не бежать в студию к мольберту. Но мы учились говорить об этом и, как правило, хороший трах отбрасывал все второстепенные вещи на задний план. Казалось невероятным, что нам удалось сохранить наши отношение в течение пяти лет жизни, деля её на два города.

Естественно мы не говорили о наших разовых развлечениях на стороне, и так понятно, что мы оба не могли удержаться от соблазна, когда другого не было рядом. И у нас не появлялось желания и надобности обсуждать это. Я понял, что Джастину не нравилось делиться впечатлениями, хотя какое-то время я находил это довольно горячим, выслушивать рассказ об его очередном похождении. Но со временем я почувствовал, что это не только не слишком заводит меня, но и довольно сильно напрягает. Поэтому мы перестали рассказывать об этом, что устроило нас обоих. А когда мы встречались, то наслаждались общением толькоь друг с другом. Зачем тратить такое недолгое время еще на кого-то? Джастин всегда оставался самым лучшим трахом, который случался у меня когда-нибудь, и бьюсь об заклад, что я был лучшим в его жизни.

Итак, мы трахались, разговаривали, гуляли, но с недавних пор с Джастином что-то начало происходить. Последние годы он стал очень успешен в творчестве. В ноябре у него планировалась большая индивидуальная выставка в Густафсон Галерее, которая действительно считалась довольно престижной галереей. Это его третья индивидуальная выставка, и как он однажды сказал мне, еще на втором году пребывания в Нью-Йорке, что после третьей индивидуальной выставки, он мог бы вернуться домой и продолжать свою карьеру художника, находясь в Питтсбурге. Я помню, что почувствовал огромное облечение, когда он говорили мне о выставке в Густафсон Галерее, как если бы я медленно вдохнул и задержал дыхание, и где-то глубоко внутри меня прозвучало «ну, наконец-то». Нет, я не сказал ему об этом. Затаив дыхание, я ждал весь уикенд, прислушиваясь, что сейчас он заговорит о возращении домой. Но он промолчал, а я не собирался начинать первым этот разговор.

Как-то в субботу - это было в конце марта после похода в музей - во время праздничного ужина, посвященного его очередному достижению (целый уикенд один большой праздничный трах), он посмотрел на меня и спросил:

- Поговорим об этом?

- Поговорим о чем? – я удивленно приподнял бровь.

- О моей вставке. О моей третьей индивидуальной выставке.

- И что? – я прикусил губу, что означало, я сдерживал улыбку, но в тоже время это могло означать и что-нибудь другое.

Я готовил себя к грядущему разочарованию, но пытался это скрыть. Я не был уверен, что на это раз мне удастся сохранить спокойное выражение лица, если он передумает возвращаться домой.

- Брайан, не играй со мной. Это тебе не идет, – все это время он не сводил с меня взггляд, поэтому я тоже не мог отвести свой.

А я так хотел это сделать или уйти … куда-нибудь, только чтобы не быть здесь. Или хотя бы просто встать и подойти к окну. Но маленький пиздёныш хорошо знал меня, именно поэтому и начал разговор за столом, дегустируя филе-миньон, а не на своем диване или в постели. Из ресторана не сбежишь, по крайней мере, незаметно. Было хитро с его стороны продумать всю ситуацию. И он никогда не позволял мне легко смываться. Знаю, это являлось одной из причин, почему мы до сих пор оставались вместе.

- Просто скажи это, - наконец, вымолвил я, как можно беспечнее. И думаю, у меня получилось довольно невозмутимо.
- Я собираюсь вернуться домой. Я буду дома на День Благодарения.

Не «могу ли я вернуться домой» или даже «я хотел бы вернуться домой», просто заявил, что он хочет сделать это и все. Без сомнений, без вопросов, не спрашивая моего мнения, просто как будто, так и должно было быть, и так, как всегда делал Джастин. А затем послышалось небольшое колебание в его голосе, что выдало волнение.

Я так хотел поиграть с ним, прикидываясь, что думаю о нем, или сделать «умное» замечание, но ничего интересного не пришло мне на ум. Вместо этого я развеселился, и на моем лице заиграла огромная улыбка. Думаю, Джастин не ожидал такой реакции от меня. И я сразу возбудился, но это Джастин уже видел и не раз.

Мне потребовалось несколько недель, чтобы понять, что кроме того раза в ресторане, мы больше никогда не заговаривали о возвращении Джастина домой. Оглядываясь назад, я вспоминал, строил ли он планы на будущее или обсуждал их со мной в мельчайших деталях, подпрыгивая от радости? Нет, ничего такого не всплывало в моей памяти. Но справедливости ради, надо сказать, что Джастин был очень занят. Галерея хотела выставить восемнадцать его полотен, по возможности больших, но он подготовил только четыре, которые действительно мог показать. Остальные ему предстояло еще нарисовать. На каждое полотно у Джастина уходило до двух недель, поэтому он работал день и ночь. В июле он сказал, что у него готово 10 картин и две, которыми он немного недоволен. Я в курсе, это означало, что Джастин просто их уничтожит и начнет рисовать заново. Это сильно напрягало его, и я не винил Джастина, что он проводил каждый день в студии до позднего вечера. Самой большой заботой Джастина стала потеря вдохновения, тем более, когда он оказался так ограничен во времени. Таким образом, у него был расписан каждый час. И это не оставляло времени ни на что другое. Мы по-прежнему встречались почти каждый уикенд, но никогда по-настоящему не говорили о том, что произойдет, когда он вернется домой. Только такие мелочи, вроде «я предвкушаю еженедельные воскресные ужины у Деб».

Меня это вполне устраивало. Я не слишком доверял переменам. По работе я моментально подстраивался под обстоятельства и мог изменить ситуацию в свою сторону так быстро, что у людей голова шла кругом. Я всегда говорил, что мне нравилось быть впереди волны, а не гнаться за ней. Но когда дело касалось моих личных чувств, я оказывался не готов к резким переменам. Я очень плохо реагировал каждый раз, когда Джастин входил в мою жизнь, и каждый раз, когда уходил. Поэтому я не мог сказать, что не … волнуюсь из-за его скорого возвращения.
Существовало слишком много вопросов, оставшихся без ответа, слишком много возможностей, слишком много вещей, которые пиздец как могут нам помешать. Смешно думать, что мы могли бы вернуться на то же место, на котором остановились 5 лет назад. Мы оба сильно изменились.

В мае появился первый признак того, что Джастин планирует вернуться домой. Он упомянул, почти мимоходом, что попросил свою мать найти ему студию в Питтсбурге. И он хотел бы взглянуть на возможные варианты в свой следующий приезд.

- Так мы будем жить в лофте? – спросил я, концентрируясь на рисовании пальцем бессмысленных кружков на его голой спине, пока моя голова лежала на его обнаженной и столь же прекрасной заднице.

- Потому что, если ты захочешь жить в доме, мы могли бы подготовить студию там, пока ты не вернулся в Питтсбург.

- Ты хочешь жить в доме?

- У меня нет каких-то определенных желаний.

Это была откровенная ложь и он, вероятно, знал это. Я много думал о том, как мы будем жить, когда он вернется домой. А вот где, это было наименьшим из моих тревог.

- Да, ты прав, - согласился он, - впереди еще несколько месяцев. Не будем заморачиваться об этом.

«Хорошо. Давай просто не будем говорить об этом. Мне это подходит», - вот как это прозвучало.

И вместо того, чтобы разобраться в ситуации, мы занялись долгим, тягучим и неспешным сексом, чтобы заставить забыть друг друга о том, о чем не хотелось думать.

Я не только не обращал внимания на видимые или невидимые изменения в Джастине, я активно пытался ничего не замечать. Если бы я что-то увидел, то обязательно сказал бы Джастину, что нам следует поговорить об этом. И бог знает, чтобы вышло из нашего разговора. Я принимал все как есть, ожидая его возвращения в Питтсбург. На самом деле, я был почти уверен, что он никогда не вернется домой. И мы так и будем летать друг к другу, пока не постареем и не поседеем, или пока он не решит, что ему этого недостаточно, или слишком тяжело, или кто-то другой будет лучше для него. Я - реалист, и это была наша реальность. Все остальное оставалось просто несбыточной мечтой.

Итак, я никогда по-настоящему не задавался вопросом, что же будет, когда он действительно вернется домой. При этом, конечно, я использовал каждый удобный случай, чтобы трахнуть его. Когда он был рядом со мной каждую ночь, легко мечтать и надеяться о чем-то, а когда ты лежишь в постели одинокий и возбужденный. О чем я мог размышлять? О деталях нашей будущей жизни? Об этом я не имел ни малейшего понятия. Я даже не представлял, чтобы хотел, не говоря уже о том, что понадобилось бы Джастину. А возможность того, что наши идеи могут не совпадать? Об этом я даже не хотел думать.

Поэтому я как-то пропустил тот факт, что он изменился, что каким-то образом он перестал быть тем самым Джастином, которого я знал долгое время, а превратился в какую-то свою новую и улученную Нью-Йоркскую версию. Я видел, что за последние пять лет он стал более уверенным в себе. Джастин всегда был довольно напористым, но при этом его не покидало легкое чувство неопределенности или страха, что я мог его обидеть, случайно или намеренно, смотря по обстановке. Он привык к тому, что я мог вести себя, как полное дерьмо, когда был не в настроении.

Но все изменилось. Теперь Джастин знал, что является прекрасным художником, успешным в мире искусства и зарабатывающим деньги своим талантом. Хотя даже если бы Джастин не продал ни единой своей картины, то все равно оставался бы уверенным, что он гений. Ему не нужны никакие подтверждения. Люди любили его. Среди его коллег не существовало более популярного гея. Джастин знал, что сексуален и поэтому мог заполучить любого парня, которого бы захотел. Он умел понравиться людям и поэтому имел кучу друзей. В нашей импровизированной семье Джастин всегда оставался ребенком, самым любимым её членом. Мать обожала его, а сестра наслаждалась тем, что могла хвастаться своим достаточно знаменитым братом, проживающим в Нью-Йорке.

И как-то так сложилось, что шевельни Джастин пальцем, и я положил бы весь мир к его ногам, если это было бы в моей власти, или его желанием. Я мог бы сколько угодно ворчать, но все равно сделал бы то, что захочет Джастин. Поэтому он больше не умолял и не просил, Джастин требовал, чтобы я принимал участие в наших отношениях. Это касалось не только моих полетов к нему, но честности и открытости между нами. Единственное о чем Джастин никогда не просил, это о разной слезливо-эмоциональной болтовне. Я не был уверен, делал он это, чтобы пощадить меня, или просто больше не нуждался в этом, но, казалось, нам классно было и без романтических слов.

Не то, чтобы я внезапно стал положительно относиться к нашему партнерству или даже просто адекватно, но я научился доверять ему в этом вопросе. Если Джастин говорил мне: «Ты должен сказать, что думаешь по этому поводу», - всегда «думаешь», и никогда «чувствуешь», и я знал, что должен ясно выразить свое мнение, а не отделываться, как обычно своими шутками. Это срабатывало, потому что он никогда не злоупотреблял доверием, и я ворчал, но выполнял его требование. Таким образом, Джастин заботился, чтобы нам было комфортно, и мне и ему самому, потому что он хотел меня так же сильно, как и я его.

Итак, я упустил мяч из своих рук. К тому времени, когда я понял, что Джастин изменился, я уже не мог сказать, чем же это вызвано. Может быть, если бы мы жили вместе, я бы заметил это раньше, или я был бы достаточно близко, чтобы увидеть причину, или, заметив, начал бы быстро соображать над тем, как изменить это.

Я не мог сказать ему об этом, чтобы не выдать, что именно меня беспокоит. Он стал более спокойным, замкнутым и несчастным. Спросить его, в чем причина и не объяснить, из-за чего это меня интересует? Если я сам не понимал, что меня волнует. Таким образом, я ждал, надеясь, что это всё мне только кажется, и что во время моего следующего приезда всё вернется в нормальное состояние. Но глубоко в моей душе зрело неприятное чувство, на которое я старался не реагировать и засовывал свои волнения, как можно дальше.

В июне у меня появилась зацепка. Мы не виделись две недели, потому что в прошлые выходные я был в Торонто у Гаса. Когда я приехал в Нью-Йорк, то мы трахались снова и снова. И он был так сосредоточен и настойчив, что секс не доставил мне обычного удовольствия. На следующий день мы сидели голышом на его диване, обедали и следили за каким-то странным комедийным телешоу, когда он неожиданно произнес:

- Ты трахнул кого-нибудь в самолете?

Я взглянул на него, немного озадаченный внезапным желанием узнать о моем возможном сексе на стороне, но он старательно смотрел в телевизор.

- Ммм, мой полет был недостаточно долгим для этого, и проводником была женщина.

Наступила пауза, и я снова перевел взгляд на экран, думая, что я пропустил из шоу, когда он спросил:

- А в прошлый уикенд, когда ты летал в Торонто?
- Я практически все время был с Гасом.

Разглядывая его, и удивляясь, что было причиной такого интереса, я мог бы увидеть, как он задерживает дыхание для следующего вопроса.

- Остановись, – произнес я, и он наконец-то посмотрел на меня.

- Джастин, я могу дать тебе полный отчет о каждом гее, которого я трахнул за последние… как много я смогу вспомнить, включая места, позы и размеры членов, если ты хочешь. Но мне бы очень хотелось знать, что это за странная ревность домохозяйки?

- Я не ревную.

- Хорошо.

- Не ревную.

- Но тебя что-то волнует.

Прошло довольно много времени с тех пор как мы это обсуждали, по крайней мере, когда мы это делали серьезно и, судя по выражению его лица, у него появились причины начать этот разговор заново.

- Джастин, - я попытался снова спокойно и без насмешек заговорить, - мне не сложно ответить на твои вопросы, но почему ты спрашиваешь?

- Я долго думал, - начал он, а я постарался удержаться от своей обычной шуточной реплики и стал ждать, что он произнесет дальше.

- Я так привык, что ты всегда принадлежишь мне. Я знаю, ты все еще развлекаешься на стороне, но я никогда не видел этого или не слышал об этом, как будто ничего и не было. И когда мы вместе, ты просто трахаешь меня и … мне стало интересно, как я буду себя чувствовать, когда вернусь домой, и снова буду делить тебя с другими парнями.

- Итак, ты спрашиваешь, чтобы узнать, как ты себя почувствуешь, когда я заговорю об этом?

Он пожал плечами.

- Ну, как-то так.

- Так я не буду говорить об этом или буду делать незаметно для тебя. Я постараюсь … сдерживать себя.

Он кивнул и мне это не понравилось. Так он кивал, когда ему было семнадцать лет, и он желал мне угодить, когда хотел, чтобы я перестал волноваться. Я не видел этого жеста уже много лет, и мне очень это не понравилось сейчас, как не нравилось и тогда. Я взял пульт и выключил телевизор.

- Эй, я же смотрел!

- Нет, не смотрел. Давай поговорим.

Он упорно продолжал пялиться в пустой экран. Так что я потянул его за руку и усадил между своих ног. Его голая спина и попка прижимались к моей груди и паху. Мы лучше общались, когда не смотрели друг на друга, а могли соприкасаться телами, подстраховывая и оценивая реакцию друг друга. Окей, я выбрал более удобную позу для разговора, на этот раз и он казался более счастливым.

- Говори, - мягко предложил я.

- Питтсбург на самом деле маленький город.

- Не совсем, но пусть будет так…

- Хорошо, гей-сообщество Питтсбурга достаточно невелико. Так всегда говорили. Будет трудно не пересечься с твоими разовыми трахами. Люди будут говорить, ведь геям всегда нравится хвастаться, что их отымел сам Брайан Кинни. Я не смогу не замечать, что происходит у меня за спиной. И я не уверен, смогу ли я мириться с этим, как прежде. Будешь ты осторожен со своими парнями, или мне придется держаться подальше от Либерти Авеню, или тебе искать для «общения» места подальше от дома, или …

Он говорил глупости, что всегда было плохим знаком. Я провел пальцами по его губам, пытаясь успокоить, и через несколько мгновений, он вздохнул и поцеловал их. Я наконец-то понял, что происходит, и что так долго беспокоило его. И я почувствовал облегчение, потому что этот разговор был тягостным не только для него, но и для меня тоже. Но все же я не позволил сбить себя с толку.

- Тебе стало бы легче, если бы я перестал трахаться на стороне, не так ли?

- Конечно, - кивнул он, соглашаясь на словах, но, не показывая свое настоящее мнение. Ему даже в голову не приходило, что я могу сделать больше, чем просто принять этот факт.

- Когда ты последний раз с кем-нибудь переспал на стороне?

- В прошлый уикенд.

Вау, времена действительно изменились, его трах оказался более свежий, чем мой.

- Так ты довольно регулярно трахаешься с другими парнями?

- Нет, если вижу тебя каждые выходные. Я почти не выхожу из дома в течение недели, а на выходных приезжаешь ты. Но когда ты улетаешь к Гасу, я иду в клуб…

Как бы сильно я не настаивал, что Джастин слишком молод, чтобы сидеть дома в ожидании меня, что он должен иметь столько сексуальных развлечений, сколько его душе угодно, я знал, что его причины трахнуть кого-нибудь на стороне отличаются от моих. Он использовал возможность развлечься, потому что думал, что я ожидаю от него это, так и было. Или потому что он находился далеко от меня, и эти левые трахи не больше, чем просто подрочить, только с помощью других людей, а когда я рядом, он действительно не хотел никого другого. Да, есть люди, которые не нуждаются в сексе на стороне. Например, Бен и Майки, Тэд и Блейк. «Злобные мамаши». Хорошо, может быть, «злобные мамаши» были бы и не против «развеяться». Еще, разумеется, странные новые друзья Майки из пригорода. И хотя я не сердился на Джастина за его левые трахи, но он как-то не очень вписывался в ряды шлюх, таких как я. Пришло время признаться в этом хотя бы самому себе.

- Так ты не будешь испытывать неудобство, если перестанешь трахать других парней?

Он снова пожал плечами, как будто не понимая, к чему я веду разговор. Я удивился, ведь в первую очередь он должен понять, о чем я говорю, ведь он затеял всю эту дискуссию о моногамии.

- Думаю, что не буду. Когда я вернусь домой, ты все время будешь рядом.

Я кивнул несколько раз, касаясь лбом его затылка. Затем я ухмыльнулся, предвкушая его реакцию на мои слова. Но сегодня Джастина было сложно чем-нибудь удивить. Конечно, я могу пообещать ему то, чего бы он хотел, и это будет для него приятный сюрприз, и он будет взволнован и счастлив. Но смогу ли я действительно сдерживать себя? Для меня это почти невозможно, потому что он слишком хорошо меня знал. Мне вряд ли по силам отказаться от моих одноразовых похождений.

Я приложил губы к его ушку, мой голос стал очень низким и хриплым.

- И мы будем трахаться от души только друг с другом?

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы он совершенно забыл о смысле нашего спора и начал быстро дышать, но стараясь не повернуться ко мне, потому что это было его правило для таких разговоров, не смотреть на подлого Брайана, настоящего придурка, который даже не скрывает это от вас.

В конце концов, я сжалился над ним и вытянул шею, будто стараясь что-то разглядеть у него на лице. Он попытался поймать мой взгляд. Затем, когда удостоверился, что я смотрю на него, Джастин пересел лицом ко мне.

- Ты серьезно?

Я уперся языком в щеку. И улыбнулся.

- Брайан, ты абсолютно уверен?

Я кивнул, стараясь казаться спокойным, холоднокровным и невозмутимым. Ему не нужно было знать, что число моих походов на сторону за последние несколько месяцев снизились до минимума, настолько, что их полное отсутствие уже нисколько не заденет меня. Причины левых трахов постепенно потеряли свое значение. Я не хотел больше ничего доказывать ни другим, ни себе. Количество людей, которых я отымел за свою жизнь - просто свидетельство моего желания доказать свою значимость. Теперь же я получал это подтверждение от моих друзей и близких, от успеха моей фирмы «Киннетик». А с помощью секса на стороне я просто снимал напряжение. Но дома с Джастином я бы мог получать и облегчение, и удовольствие, и подтверждение, что я все еще самый сексуальный гей в Питтсбурге. И не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять это.

На самом деле Джастина никогда это не волновало достаточно сильно.

Я, наверное, и не буду трахаться на стороне, когда он вернется домой. В любом случае, единственная причина, по которой я не упомянул об этом, потому как думал, что в свои 27 лет, Джастин уже сам должен это понять. Хотя Джастин всегда был взрослее меня. Но всё равно я еще не готов ему сказать, что он попросту ломится в открытую дверь. Пусть думает, что я ему уступаю. Кто знает, может, когда-нибудь, я захочу поживиться плодами своего благородного поступка? Хотя, зачем я себя обманываю. Это не займет много времени, чтобы он понял, по какой именно причине я уступил ему. Проницательность Джастина давно уже стала, можно сказать, правилом в наших отношениях, что постоянно приводило меня к восклицанию «вот, черт!»

Но сейчас я сжимал Джастина в своих объятьях, а он целовал меня все сильнее и сильнее, обещая мне офигенный минет, и всякие другие удовольствия, которые он с такой страстью и любовь доставлял мне, когда мы были вместе. Я никогда не боялся отсутствия разнообразия, постоянно трахая только одного человека, ведь это мой Джастин. Он всегда неудержим, предприимчив, и открыт для новых идей. Поэтому я решил по-полной нажиться на своем решении о верности. Тем более, мы уже были обнаженные.

Итак, я подумал, что разобрался с это проблемой. Я решил, что именно это волновало Джастина в последнее время, а сейчас все вернулось в нормальное состояние и, казалось, эти выходные подтвердили мои догадки. Он безостановочно говорил, строил планы на будущее в Питтсбурге, которыми он внезапно решил поделиться со мной. Я понял, что когда такой судьбоносный для него вопрос решился, наши отношения снова перешли в более спокойное русло. Джастин не был впечатлительным и неуверенным подростком. Просто, должно быть, он наконец-то понял, что больше не мог мириться с моими левыми трахами, как бы сильно он не старался это принять. Он понял, что это отделяет нас друг от друга.

Хочу признаться, что я чувствовал себя весьма довольным. По чистой случайности и благодаря моей природной удаче, я вышел героем из довольно щекотливой ситуации, да еще и получил то, что всегда хотел, сладкую попку Джастина в свое личное пользование. Так же я понял, что мы не могли обойти этот вопрос, потому что не так много было вещей, которые бы могли испортить наши отношения, и я немного расслабился, предвкушая наш будущий горячий секс, когда Джастин вернется домой. Я не находил реальных причин для беспокойства, кроме одной. Как правило, то, что я действительно хотел в жизни, либо ускользало от меня, либо его забирали после того, как я уже считал это своим. Но не будем о грустном, просто я говорю так, исходя из собственного опыта.

На следующие выходные Джастин приехал в Питтсбург, и мы выбрались в наш загородный дом, чтобы выбрать комнату для его студии и сделать нужные замеры. Мы решили, что я бы мог обставить нашу спальню, а так же комнату для отдыха и свой кабинет по собственному вкусу, а остальное он сделает, как нравится ему. Я довольно быстро понял, что изящество и чистота линий хромированных изделий и кожи будут прекрасно сочетаться с деревянными панелями и другими оригинальными особенностями дома. Но и у Джастина был прекрасный вкус и много идей, которых хватило бы на все оставшиеся комнаты. Я жалел лишь об одном, что мы не успеем окончить ремонт к приезду Гаса этим летом.

Но достаточно скоро я снова почувствовал волнение. Джастин опять стал странным, даже не могу подобрать слово, каким именно. А в конце июня состоялся очередной необычный разговор. Воскресным утром я чувствовал себя слегка усталым после охуеного секса с Джастином. Я пил кофе и читал «Нью-Йорк таймс», когда он спросил:

- Ты ведь больше не трахаешься на стороне?

- Не трахаюсь? – я мог бы соврать, но я все еще это делал, и если он понимал, какую жертву я приношу, я бы хотел чтобы он был чуточку более благодарным. В конце концов, секс на стороне оставался определенной важной частью моей жизни долгое время. И я не хотел знать, почему он спрашивает, но вероятно это будет плохой идеей проигнорировать его вопрос. Хотя, взглянув на него, я понял, что он даже не оторвал взгляда от своей газетной страницы, которую внимательно изучал.

- Почему ты спрашиваешь? Ты уже отказался от развлечений на стороне?

- Еще нет, - сказал он, по-прежнему не глядя на меня, – а ты?

- Не трахаться с другими парянями, потому что мы уже приняли решение?

- А ты как думаешь, мы уже готовы стать моногамными? Или должны подождать, пока я вернусь домой?

Я чувствовал бы себя намного комфортнее, беседуя с ним, если бы Джастин смотрел на меня (утаивание своих чувств - это моя сильная сторона, не его), но он сидел, уткнувшись в газету.

- В любом случае я не против, - я тоже не поднял головы от своей странички, желая побить Джастина в его же собственной игре, - я берусь за это, если и ты тоже.

- Ладно, - все, что он сказал.

Ладно? Ладно, что? Ладно, мы теперь больше не будем трахаться на стороне? Или ладно, я понял тебя? Ладно, я подумаю об этом? Что? Но почему-то я не мог заставить себя спросить его. Я не хотел услышать, что он хочет продолжать трахаться на стороне, пока живет в Нью-Йорке. Иногда я скучал по прежнему Джастину, который всегда так стремился порадовать меня, так стремился рассказать обо всех своих чувствах ко мне, так старался узнать мои самые сокровенные мысли. Ничто так не раздражает, как чувство неуверенности, как будто ты идешь по тонкому льду. С прежним Джастином я чувствовал себя спокойно и уверенно. По большому счету, новый Джастин мне нравился больше, но, если бы стоял выбор между Джастином прежним и сегодняшним, я бы выбрал прежнего. И я уже не мог себе ничего объяснить, когда понял, что странный Джастин вернулся, или может быть он никогда по-настоящему и не уходил. Но, стиснув зубы, я решил подождать, что же будет дальше.